Неожиданный вопрос смог пошатнуть настроение Мишки. Не то чтоб сильно, но чтоб ответить, надо было хорошенько подумать и порыться в небольшой кладези знаний. Ну, в голове, если проще говорить. И, судя по всему, раз сказанное прозвучало в такой момент, тема заданного всё же не была связана с историей и посадкой огурцов на грядке в определенные календарные дни.
– Конечно знаю! – наспех вырвалось у Мишки до того, как она наконец вспомнила. А сказала она это, чтоб Емельян снова не отметил для себя новую границу глупости девушки. К счастью, память быстро прояснилось. Всё же не зря родители любезно подсовывали своим детишкам книжки про так называемое сексуальное образование. Неплохая альтернатива важному и личному разговору, если, конечно, дети умеют и любят читать. Ну и вообще подмечают подброшенные им на стол вещи. А как хорошо, когда они эти вещи запоминают. – Аг-га, знаю… – повторила школьница, в этот раз действительно понимая, о чём было спрошено. И чтоб парень не расслаблялся, оттягивая момент до последнего вопросами и чем он ещё придумает, Белая по-свойски закинула на него ногу, а пальцем, едва прикасаясь, начала выводить какие-то каракули на его груди. Просто чтоб не думал юлить. Даже сейчас она успевала дразнить его, пусть и в самую безобидную шутку. Им же обоим об этого не плохо. Наоборот ведь, так? Хотя ощущение, что ей за такое достанется, не покидало её. – C этим всё ок, можно, – чуть погодя добавила она, всё-таки примерно прикинув все... риски.

Отредактировано Михаэла Белая (2018-12-04 05:10:13)

По глазам было видно, что не верит. Впрочем, Михаэла  с момента их знакомства дала не один повод лишний раз не доверять. Чего только стоило замечание Емельяна о том, что он помнит, какие вещи где лежат. Даже в таком вопросе, где он и ответа-то сам знать не мог. Хотя правильно делает, прикинула-то девушка примерно, особо не вдаваясь в подробности этих каких там… кого она там вообще высчитывала? Уже успела забыть. Ну и правильно. Нечего на всякую матешу отвлекаться.
Важнее то, что пара всё же произошла к желаемому процессу и… и вот и всё? Что тут ещё добавить? Ещё одно напоминание о том, что это лишь условие договора, который даже проговорён не был? Что это только на один раз, пока он использует её, а дальше можно и забыть?
Сейчас бы обвинять других за свои промахи. Дурёха. Дура. Бестолковая.
Но просто… всё же это намного приятнее, когда вы оба знаете, что друг друга любите. Нравитесь. Или что там обычно люди друг к другу испытывают, когда у них дело до такого доходит?
Интерес? Обязательства?
Всё снова свелось к ответственности. Выдуманной. В которую пришлось поверить просто из-за чувства вины и попытки всё исправить. Будто постельная сцена могла отмотать время и помочь оказаться снова на школьном дворе. За мгновение до первой брошенной фразы. Или вовсе переместить на несколько лет назад. Чтоб избежать множества вещей. Неприятных, удушающих, острых, выворачивающих наружу и попросту отвратительных. Не вещей, а вещи. Слишком много слов для того случая. И слишком много воспоминаний, не отпускающих спустя… сколько там? Опять считать? Ну уж увольте!
Она даже не сразу начала двигаться в такт парню. Да и тут тело скорее само «включилось» в отрыве от погрязшей в грязи головы.
Интересно, что он думает? И думает ли сейчас вообще? У меня-то время на занудные и заумные речи всегда есть.
Белой даже стало жаль Емельяна. По-своему. Наверное, даже самому извращенному подростку хотелось, чтоб его первый раз был с девушкой, которая хоть как-то близка ему была. В смысле, внешние данные тоже хороши, но что там с этой пресловутой душой? Намного приятнее целовать человека, когда ты его любишь. Намного приятнее обнимать, гладить, прижимать к своей груди, принимать его, единясь с ним. Пока над ними доминирует возбуждение и инстинкты, все эти нежности кажутся чем-то совсем розовыми и сладкими. Они же и так целовались, обнимались, жамкались и гладились. И сто раз уже было сказано и подумано, что им приятно и всё такое. Так что же ты продолжаешь всё это мусолить!? Будто ищешь себе оправдание.
Она вполне может «нагнаться» ещё большим желанием, если наконец перестанет думать. В обычной жизни это ей прекрасно удавалось, что происходило сейчас – не ясно. Непонятно.  Если загрузит себя лишними думами, то можно вообще одревесневеть и лишить нависшего и трудящегося в поте лица над ней человека последнего удовольствия.
А вдруг… а вдруг он всё же видит во мне не просто возможность воплотить свои пошлые желания? А вдруг… а вдруг он представляет девушку, что действительно ему нравится?
Всё. Хватит. Стоп.
Если это продолжится, то она сама представит образ человека из прошлого, с которым…
Не надо.

Горькая улыбка промелькнула на лице, которое она стыдливо отворачивала от взгляда Емельяна. Румяное лицо, лихорадочный огонёк в глазах (которые, к слову, за время дум снова начало щипать). Естественно, ей такое будет неловко показывать. Тем более, если она снова будет смотреть на него, то в итоге опять прилипнет к его губам, сбивая с ритма. Всё же Емельян был новичком в этом деле. Кажется. Скорее всего. Нельзя ни в чем быть уверенной.
Но с каждым новым толчком и с каждой вылетающей в никуда мыслью становилось легче. У неё, Мишки, получилось даже не крутить головой из стороны в сторону, а сосредоточенно уставиться на парня. Одну дрожащую руку запустить ему в волосы, другой (не менее дрожащей) водить по его шее и щеке. Не должно сильно отвлекать. А теперь представь, что ему не хочется, чтоб твои руки его касались. До чего же противно ему может быть, а?
Однако очередная самоунижающая мысль осталась проигнорированной вместе с первым вырвавшимся звуком, который девушка не смогла удержать. Не то хмыканье, не то мычанье. Она сама понять не успела. Ясно, что от получаемого телом удовольствия, заставившего её ещё и обхватить партнёра ногами. Пришлось убрать руку, трепавшую волосы Емельки. Надо ж было куснуть себя за палец, чтоб ещё больше громкость не повышать и следить за собой. А то решит чего…
Странно всё это. Непонятно. Даже самые очевидные эмоции сейчас казались крайне спутанными, неразборчивыми. Проходя сквозь призму Мишкиного мышления вовсе теряли свой облик. Каша. Одна каша.

Отредактировано Михаэла Белая (2018-12-05 22:54:22)

Когда голова пуста, получаешь намного больше удовольствия. Миша это усвоила не только в повседневной жизни, но и сейчас, двигаясь под парнем и всё сильнее впиваясь зубками в третью фалангу собственного указательного пальца. Чтоб не дай боже с её губ вырвался ещё один громкий вздох, писк или иной звук, что мог бы заставить соседей в любопытстве прижать ушки к стенке, полу или вообще потолку. Или заставить мальчишку искоса посмотреть и ухмыльнуться. Вот, мол, жертва какая. Аж не может, кричит!  Даже извительного комментария по поводу своей громкости не последовало. Как хорошо-то.
И чем крепче была хватка зубов, тем очевиднее становилось то, что Емельян подводит сей процесс к логическому финалу. Эх, а она только-только начала впадать в наслаждение и чувствовать негу, готовую вот-вот разойтись по её телу. Впрочем, это не помешало ей до последнего двигаться и «идти на контакт». Однако когда до неё дошло, что парень в заключительный момент оставил свой след в ней, то… то она ничего не сделала. А что она могла, собственно? Сама дала разрешение на пользование своим телом. Ограничений никаких не ставила. Вот и оно. Не бежать же сейчас куда глаза глядят, предварительно обругав хорошими и не очень словами провинившегося юношу. И не его вина. Он и так корпел над телом, обладательница которого большую часть времени пропадала где-то в своих думах.
Белая автоматически (?) ответила на объятия. И, наверное, даже сильнее положеного. Положеного для них двоих, не состоявших ни в каких отношениях друг с другом. Попросту оцепенела. Миша не придала этому значения, её больше волновала дрожь внизу и то, что ступни, кажется, свело. А ещё гордость хотя бы за то, что она в конце не испустила посмертный хрип на волне блаженства. Хотя гордиться ей было совершенно нечем. Когда Кислых начал переворачиваться на бок, Михаэла легко его отпустила, оставив руки при себе. Нужно было восстановить дыхание, успокоиться, дождаться, когда сердце прекратит попытки покинуть грудную клетку. Хорошо. Ей действительно было хорошо. И невероятно стыдно. Но что же пересиливало в этой неравной борьбе?
Она облизала свои сухие губы, закрыла глаза.  Попыталась ухватиться за очередную дурацкую мысль и, к счастью, потерпела неудачу. Хоть на немного она сможет отдохнуть от самой себя.
Быстро окинула взглядом переводящего дух Емельяна. Снова облизала губы. Стоит ли что-то говорить? Она вполне может оставить сейчас какой-нибудь неудобный комментарий, неловко пошутить или задать вопрос. В фильмах обычно спрашивают «ну как?» или «это было круто, согласись?». Но был ли смысл? Белая посчитала, что всё было неплохо. В какие-то моменты. А если есть что сказать или спросить, то пусть сам и спрашивает. Она не против.
К тому же, ей льстило то, что молодой человек не стал отворачиваться от неё или убирать руки. Это вызвало глупую улыбку. То ли только из-за этого милого жеста, то ли из-за совокупности всех факторов в целом.
Девушка перевела взгляд на потолок. В комнате  повисли звуки их шумного дыхания и, если прислушаться, колотящихся сердец двух подростков.
Внезапно один вопрос всё же проскользнул в её голову

Ну что, стоило ли это того?

Кому предназначался этот из ниоткуда возникший вопрос? Емельяну? Белой? Ответа нет.
Будет ли она проговаривать его вслух? Не сейчас. Определенно не сейчас.

И всё-таки было странно. Какой-то аттракцион сменяемых друг друга настроений. И так весь день. Тут не только от физических нагрузок, но и от таких незамысловатых эмоциональных горок выдохнешься и не найдёшь новых сил для поддержания нужного для окружающих настроения.
Полное расслабление. Она с удивлением обнаружила, что Емельян гладил её руки. Может, её немного это даже напрягало. Всё же, шрамы украшали обычно мужчин, а про плюсы к красоте женщин и слова не было. Ожидаешь нежные девичьи ручки, а получаешь какое-то чтиво для слепых людей. Со всеми этими бороздками, выступающими линиями.  Будто она из этих… эмо? Они же занимаются самопорезами прочьей дурью? Какая разница, собственно говоря? Ей руки гладят, а она думает о том, что вообще здоровому человеку в голову прийти не могло в такой интимный момент единения.
Лучше тоже погладить его руку в ответ. Бережно,  словно от её касаний всё окончательно развалится. Боясь, что это повлечёт за собой едкую шутку или что-то близкое к этому. Она снова не может удержаться от того, чтоб пройтись по его шраму. Посмотреть на него. Есть ли за этой отметиной какая-то история? Или это просто несчастный случай? Может, подростковая прихоть поскорее свести счеты с жизнью из-за дуры-училки или тиранов-родителей? А, может, трагедия всей жизни в виде несчастной первой любви? Возможно ли, что это результат издевательств в школе или типа того? С другой стороны, в Москве поди с этим как-то культурнее. Это в нашей глубинке всяческие странности вызывают крики, панику и последующее безудержное махание кулаками и ногами. Откуда знать, вдруг Емельян только при переезде так круто преобразился? Интересно, как тогда он выглядел раньше?
Из очередного провала в туманные думы её вывел поцелуй. Наверное, именно так целовал какой-нибудь принц спящих принцесс и… бестолковое сравнение. Совсем уже головой поехала. В конце концов, никто из них не мог занять эти роли в сказке жизни. По крайней мере, точно не она. Ей по большому счету не место в чудесных и волшебных историях, где всё (практически) всегда заканчивается хорошо. Добро побеждает зло. Обидчики получают по заслугам. Обиженные обретают положенное им счастье. Дурь для маленьких детей, которым свойственно в это верить.
Сладостно. Приторно. Даже если поцелуй таковым был лишь в её воображении. Белая была готова потянуться к парню, чтоб ответить тем же.
Однако она вовремя остановилась, услышав голос Емельяна. Озвученный вопрос окончательно вернул её на землю, смахнул приторно-розовое настроение.
– Нет, не звонила, – ответила она, убирая наконец пальцы со шрама на руке мальчика. – Отправила сообщение. Этого достаточно, – зарядки вроде как много было, телефон на беззвучном не стоял. Рингтон, способный поднять даже мертвого с того света, она бы услышала.
– А тебе… понравилось, что ли? – снова любопытство давало о себе знать. – Или ты просто хочешь взять  всё от этого вечера? Ночи? – а вместе с любопытством полезли и необдуманные вопросы. Риск всё испортить. Поссориться. Ухудшить положение. Как обычно. – Или ты хочешь показать в учебных целях… какого это? Нести ответственность за свои проступки?  – а об этом она точно не успела подумать. Она не успела даже заметить, как придвинулась к Емельяну ещё ближе. Как с вызовом глядела в его глаза. Как начала дрожать (увы, не от ласки). Могли ли последние слова быть попыткой вывести из равновесия? Заставить проявить грубость? Жестокость? Была ли хоть какая-то вероятность, что именно этого ей хотелось?

У неё не было никаких представлений от готовящегося ответа Емельяна. Она вообще выпалила то, что первое в голову пришло, и успокоилась. Михаэла думала, что примет любые слова, но в итоге… это её ещё больше запутало. Запутало так, что она отпрянула от школьника. Грозно нахмурилась. Замешательство заковыристой дорожкой привело к её мимолетной злости. Чувство прошло мимолетом, задев плечом. Однако этого хватило для того, чтоб представить, как Белая впивается в чужие губы, кусает за шею и, наверное, ещё успевает спину при этом царапать. Но осознание того, что злость была направлена не на кого-то другого, а лишь на себя, мигом успокоило. К тому же состояние «ничего не хочется» ещё не отступило.
Белая перевернулась на спину, скрестила исцарапанные руки на груди. Вздохнула.
А за что ей злиться на себя? За то, что мир человеческих взаимотношений, который, казалось бы, проще простого (если верить художественным источникам), совсем был для неё недоступен. Не желая чего-то постигать, она просто решила, что нет, это не для неё и не про неё. Всё началось лишь с того, что она крупно обожглась и как любой подросток, для которого существует две крайности, выбрала одну из. Совершенно неправильную и глупую крайность. Но что она ещё могла сделать с её-то мозгами? Она могла бы ещё долго анализировать свой путь и смеяться над собой, но какой толк, если она уже здесь? На кровати с мальчишкой, о котором она ничего толком не знала? Может, ещё через парочку лет, если она будет жива, её мнение изменится, а пока... а пока как есть.
– Жизни нет. И не будет,  – Белая наконец перестала хмуриться. Мягко улыбнулась своим словам. Чтоб вдруг никто не подумал, что она на следующее утро пойдёт топиться или прыгать под поезд. Неудачная шутка. Хотя глупо отрицать, что ребёнка в её возрасте не могут не посещать хотя бы разок подобные мысли. – Или ты ещё в прошлое лезть собрался? – чтоб не придавать и этому вопросу серьёзный тон, Миша вновь повернулась к Емельяну и легонько щёлкнула его по носу, от чего улыбка расползлась шире. По крайней мере, её.
– Да и не стоит такими словами разбрасываться. Вот будет у тебя вторая дама, так мигом о первой забудешь. Да и что обо мне помнить? – девушка продолжила свои мелкие издевки. В этот раз она потрепала паренька за щеку и, чтоб тот не возникал, мигом чмокнула его в губы, благо расстояние «нос к носу» между ними снова установилось. – А ты уж непременно её найдешь, – добавила Белая, прижимаясь к Емельяну. О ней ведь наверняка забыли. А он чем хуже?