Интересно. Очень интересно.

Записку Лиска обнаружила почти что случайно. Тот, кто ее подбросил, либо отлично все рассчитал, либо наоборот – был полным дураком. Почту чаще всего доставал отец, когда возвращался с работы, а у Лиски ключа от ящика вообще не было.
Батя не страдал гиперопекой, скорее наоборот: спокойно отпускал ее шататься по городу допоздна, пассивно реагировал на прогулы (хотя, пока у Лизы было свободное посещение – под конец года никто из учителей не хотел разбираться с ее оценками), изредка спрашивал, не познакомилась ли она с кем-нибудь. Но вот мутного вида корявая записка на куске старой, пожелтевшей уже бумаги в почтовом ящике, приглашающая Лиску сгонять в подъезд дома на окраине точно заставила бы Игната Баймуратова запереть дочь в квартире и отпускать ее только в школу и обратно. В своем сопровождении.

Но Лиске повезло. Записка обнаружилась в куче рекламы и газет типа «Спид-Инфо», вываленных отцом на покосившуюся тумбочку в прихожей и оставленных там до лучших времен (например, до шашлыков, которых он ей пообещал еще когда встречал с поезда).
На записку Лиза смотрела добрых минут пятнадцать. Изучала со всех сторон, вглядывалась в почерк – кто-то из новых одноклассников подшутить пытается? – и даже понюхала. Ничего особенного, только сладковатый запах чернил шариковой ручки и пыльный – старой бумаги.

На свой инстинкт самосохранения Лиска пожаловаться не могла, скорее наоборот – обычно она была даже слишком осторожна. Но Город со всей этой своей необычностью осторожность напрочь отбивал. Он был ей знаком и незнаком одновременно, заставлял исследовать себя, сам вел по своим улицам. Вот и сейчас Лиза не выдержала – написала на полях газеты «ушла гулять, вернусь к вечеру» и, прихватив рюкзак, покинула квартиру, почти бесшумно заперев за собой дверь.

Она знала, в какой дом зовет ее автор «письма счастья» – не раз шаталась вокруг да около старой сгорбленной многоэтажки, вот только приближаться побаивалась. Привезенная из Москвы осторожность усердно боролась с «Городской» бесстрашностью. И вторая впервые победила – Лиска сделала решительный шаг в сторону полузаброшенного(?) дома.
Поиски нужного подъезда не заняли много времени – расписанная граффити дверь оказалась перед лизиным лицом спустя пару минут. Она достала из кармана б/у-шную «раскладушку», посмотрела на время и сверилась с запиской. Опоздала на добрых полчаса – слишком поздно нашла записку, слишком долго думала, стоит идти или нет.

Подъезд встретил Лиску темнотой, грязью и запахом сырости. Она чуть не повернула назад, но пересилила себя и сделала шаг вперед – сдаваться в последний момент? Она же не трусиха какая-то!

– Убежать я всегда успею, – пробурчала Лиза себе под нос чуть громче, чем то было нужно, и двинулась вперед по коридору.
Вдалеке показалась фигура – точно девчонки. Облегченно выдохнув, Лиска ускорила шаг.

– Эм-м… – обратилась она к незнакомке, когда наконец добралась до нее по бесконечно длинному коридору, – Привет.
В глаза Лиске сразу бросилась одна очень важная деталь – клочок старой пожелтевшей бумаги в пальцах девушки. Стало немного не по себе.
– Так тебя тоже… ну, разыграли, получается? – Лиза достала свою записку из кармана комбинезона. – У меня такая же есть.

Отредактировано Елизавета Лисовская (2018-09-17 22:31:56)

Бедная... Лиска же, так она сказала? Елику стало даже как-то жалко девочку, оказавшуюся в его чудесной ловушке. Ей ведь и так приходится наверняка нелегко. Как это у людей бывает? Адаптация на новом месте, всяческие побочные эффекты от таскания за собой потустороннего паразита. А тут ещё и его, Елисея, излюбленные фокусы с хлопающими дверьми и удлиняющимися коридорами. На самом деле, верхушка айсберга тех возможностей напугать человека, что были в арсенале любого относительно опытного домашнего нелюдя. Но всё же нетленная классика. Он бы и рад прекратить это представление, сжалившись над девочкой, но нельзя. Это для её же блага. Для блага всех их.

Полинка, само собой, уже успела скрыться из виду и подготовиться. Елик не без опаски смотрел на дробовик её отца, от огня которого, очевидно, полегло немало разновсяческой нечисти, когда Тредьяковская принесла его в дом, чтоб они вместе спрятали до нужного момента. Сейчас же настала его очередь показать себя с лучшей (хотя, кому как) стороны. Долой жалость и прочие - такие людские - эмоции. Нужно сосредоточиться на деле. Так чего же боятся люди?

Бам-м-м... Где-то наверху раздался гулкий металлический звон, а сразу за ним - угасающий шорох. Будто шаги. И тишина.

Бам-м-м... Звон повторился, когда после первого удара стало настолько тихо, будто тишина была густой и осязаемой. Сейчас, когда снова станет настолько же тихо, девочка услышит шёпот. Такой тихий, едва уловимый, что невозможно ни разобрать слов, ни понять, кому шёпот может принадлежать, ни даже определить, близко он или далеко.

Бам-м-м... Гул раздаётся уже заметно ближе, чем "где-то наверху". В это самой время буквально за стенкой Погорелов тихо крадётся, сжимая в руке обрезок газопроводной трубы, конец которой тихонько царапает стену, разнося по подъезду тихий хруст и скрежет.

Чего же боятся люди больше? Темноты и пустоты, в которой они беззащитны? Присутствия в этой темноте и пустоте кого-то ещё, кто может навредить? Того, что этот кто-то окажется человеком? Того, что этот кто-то окажется не человеком? Люди могут успокаивать себя так называемым рациональным мышлением. Это просто что-то упало. Это просто крыса пробежала. Это просто какой-то алкаш уснул незнамо где и теперь пытается понять, как выйти. Или не просто упало? Или не крыса? А вдруг не алкаш, а маньяк? Людское рациональное мышление - это ловушка. Придумывая себе одно логичное успокоение, человек способен тут же придумать ему десяток не менее логичных опровержений. В сущности, это ведь даже не Погорелов сейчас так бессовестно пугает бедную девочку, оставшуюся в одиночестве в тёмном пустом коридоре заброшенного дома. Страх - это то, что человек делает с собой сам, и, достаточно увлекшись, уже неспособен остановиться. Достаточно только чуть-чуть его подтолкнуть. Или не чуть-чуть, в зависимости от того, что нужно.

Бам-м-м... С силой колотит Елисей обрезком трубы по трубе цельной где-то совсем близко. И гулко хрипит, как не хрипят ни люди, ни звери.

А на потолке, прямо над головой девочки, разрастается чёрное пятно. Или не чёрное, в темноте ведь не разобрать. Кап - капля чего-то густого и липкого падает девочке прямо на кончик носа. Кровь? Масло? Чёрт-знает-что?

А теперь снова классический неразборчивый шёпот. Теперь тоже близко.

Отредактировано Елисей Погорелов (2018-09-18 01:46:57)

Наверху что-то грохнуло.
Американские горки сделали мертвую петлю.

Лиска, вроде бы, никогда не была трусихой – трусиха, в первую очередь, не поперлась бы в заброшку на ночь глядя, выловив максимально подозрительную записку в почтовом ящике. Но бесконечный пустой коридор, как-то слишком резко потемневший, заставил ее, без преувеличений, обосраться от страха.

На всякий случай, Лиска осмотрелась по сторонам. Рядом никого не было. Вдалеке – тоже. Зато были шаги.
– Полина?.. – неуверенно пробормотала она.

Шаги не принадлежали Полине. Они были медленные, шаркающие, словно идущий волочил за собой сломанную ногу. Лиска прижалась спиной к ближайшей стене и зажмурилась.

Грохот, скрипы и какие-то голоса сливались в ее голове в одну бесконечную какофонию. Лиске казалось, что она спит, а все происходящее – только ее ночной кошмар. Вот только она почему-то никак не могла проснуться.

Лиза не заметила, как сползла по стенке на грязный пол и уселась чистеньким комбинезоном прямо в полувековую, наверное, пыль. Дрожащими руками она нащупала в кармане телефон. Долго мучалась с «раскладушкой» – ноготь на большом пальце надломился от нескольких неудачных попыток. Наконец, вгляделась в небольшой экранчик.

Сети не было.
Не стоило даже надеяться.

Экран телефона внезапно загорелся темно-багровым, заставив Лиску, и без того трясущуюся как дурацкая собака в папиной машине, дернуться. Вязкая жидкость, каплей упавшая на него, медленно потекла вниз, словно гипнотизируя Лизу, мешая понять, чем на самом деле является.

«Не смотри вверх, не смотри вверх, не смотри…»

Вторая капля упала Лиске прямо на нос, и она не выдержала – подняла голову. И замерла. Воздух словно перекрыли. И звуки. Все вокруг погрузилось в вакуум, застыло. Лискино тело словно свинцом налилось. Она медленно перевела взгляд на вдруг появившуюся Полину.
Оно, казалось, двигалось совсем медленно – спрыгнуло с мерзким шлепком на пол, обошло Полину кругом, принюхалось. Лиска сжала в руке телефон, готовая бросить его прямо в монстра, но у нее не получилось даже пошевелиться.

А потом она услышала глухой стук – словно мешок об стенку грохнули, – и тварь снова исчезла из вида.

Слабое лискино запястье отозвалось ноющей болью, когда Полина (так мешком была она?) дернула ее за собой. Лиза даже подняться не успела – поползла за девчонкой прямо на коленках. Ногу словно резануло, но у Лиски даже пикнуть не вышло из-за пересохшего горла.

Когда они ввалились – буквально – в квартиру, перед которой стояли с пять минут назад, Лиска выдохнула. Тварь куда-то свалила, и, кажется, теперь они оказались в относительной безопасности. И только теперь до Лиски дошло, почему колено так ныло – она словила кусок стекла, пока волочилась ногами по полу заброшки.

– Ай, черт… – кровь потекла сильнее, как только Лиска удалила осколок из ранки. – Больно... Погорелов? Что за Погорелов?

Отредактировано Елизавета Лисовская (2018-09-19 23:30:49)

Сырую затхлую тень подвала озаряли вспышки пламени. Запах палёной гнилой древесины разбавлял собой ароматы плесневелой сырости. Они сражались. Погорелов без устали колотил тварь вновь воспламенившейся трубой, прыгал по стенам, катался по полу. Кажется, он порядочно вошёл в раж, уже не сильно заботясь о том, чтоб блокировать выпады монстра. Кенгуруха его окрасилась внушительных размеров кровавыми пятнами вперемешку с грязной водой. Продолжалось это, впрочем, совсем недолго. Тварь, кажется, успела осознать произошедшую передислокацию чуть раньше Елисея. Они отдалились не слишком далеко вглубь подвала, когда та со злорадным воем отскочила в тень неожиданно далеко от домовёнка и умчалась прочь. Погорелов хотел, было, ринуться в погоню, но вовремя вспомнил, что монстр всё равно не уйдёт далеко. Уж если перед старшаками стояла задача что-то удержать, то в этом им не было равных. Всего-то и нужно, что немного передвинуть кирпичные и бетонные блоки, на время буквально выращивая стены там, где их прежде не было. А значит, в какую бы сторону этого чёрного сырого лабиринта не метнулась бы озверевшая тварь, в конце пути её ждал бы непробиваемый тупик. Конечно, когда она это поймёт, то ужасно разозлится...

Елисей, прихрамывая, освещал себе дорогу не столько даже трубой-факелом, сколько собственными глазами. Только сейчас он почувствовал, насколько выбился из сил и как неосмотрительно вёл себя в этом сражении. Возможно, не реши тварь сбежать, она бы с лёгкостью его добила. Благо, её замешательство подарило ему хоть какую-то передышку. Срочно требовалось восстановить силы.

- О... Привет, Поль... - Вяло пробормотал он, тяжело дыша, встречая девушку. Она, с ружьём наперевес, кажется, спрыгнула в подвал перед самым его возвращением. - И тебе привет... Лиска, ага?.. - Вторая девушка, несчастная жертва монстра и его, Елика, сегодняшнего представления с совершенно ошалелыми глазами плюхнулась на заготовленный снизу матрас прямо следом за Тредьяковской. - Елисей... Будем. И, это... Это я шуршал-гремел... Прости за это. Так надо...

Затем Елик подковылял к холодной водопроводной трубе и, не долго думая, одним рывком просто снял вентиль, подставляя окровавленную, перепачканную голову под хлынувшую струю. А потом припал к отверстию ртом и стал жадно пить. Как там было в сказках? Двенадцать вёдер воды, чтоб вернуть былую силу? Ну, на все двенадцать вёдер он жильцов дома обирать, может, и не стал, но выпил порядочно, насадив вентиль на место. Перекинув огонь с обрезка трубы в стоящую поблизости бочку, освещая пространство, он плюхнулся на матрас возле девочек.

- Передышка, девчат... Этому уроду потребуется время, прежде чем он поймёт, что все выходы перекрыты. А когда поймёт - вернётся сюда злее прежнего. Ой-ой-ой, потрепал он меня, конечно... Но это хуйня, заживёт.

Он посмотрел на Полину.
- Поль, чтоб его насовсем убрать, надо как-то разорвать его связь с ней - он перевёл взгляд на Лизу - а потом хоть огнём, хоть молитвой... Лучше, конечно, и тем, и тем. Ух, разозлил он меня...

Отредактировано Елисей Погорелов (2018-09-22 15:40:45)

Прыгать в дыру «солдатиком» было явно не лучшей идеей – окажись провал поглубже и без любезно подложенного на пол матраса, Лиска бы ноги все переломала. А так только пружины жалобно скрипнули под ногами, и все.

Она осмотрелась. Привыкшие к темноте глаза различили каменные стены (кое-где покрытые мхом и плесенью), некоторое количество мусора и потрепанную Полину. Лиска коротко кивнула в ответ на ее реплику, неуверенно покосилась на отсыревший грязный матрас и, подумав немного, все же уселась рядом.

– И что дальше? – решилась спросить она, но ответа не дождалась.

Из черноты одного из коридоров вырулил… Погорелов, наверное?

Их разговор она слушала вполуха. Вдох-выдох, вдох-выдох. Ситуацию перед ней обрисовали только в общих чертах, но очевидно было и так – в таком состоянии проку от и без того бесполезной Лиски будет еще меньше. Удивительно, но присутствие Полины и Елисея под боком действовало на нее… успокаивающе? Впервые после переезда она проводила время с ровесниками. Пусть даже и в таких… необычных условиях. Легкий запах мятных сигарет (спасибо, что не отцовский «Беломорканал»), капающая откуда-то с потолка вода и скрипучие пружины под задницей каким-то магическим образом привели ее мысли в полный порядок.

Лискина бровь чуть приподнялась, когда Полина всучила ей какое-то непонятное барахло. Если раньше все было похоже на ночной кошмар, то теперь происходящее превратилось в шоу с «Рен-ТВ». Такие себе «Охотники за привидениями» в уральской глуши. Ощущение только усилилось, когда ей начали объяснять происходящее.

Медлить Лиска не стала – как только Полина договорила, крепко повязала веревку вокруг ближайшей трубы. Что там дальше? Прислушаться, так?

Лиза крепко зажмурила глаза и прижала моток веревки к груди. В голове образовалась пустота.

«Что делать-то?..»

Переборов страх, она представила тварь. Во всех подробностях: длинные конечности, белая, как известь, кожа, безглазое лицо с огромной пастью. По голым ногам пробежались мурашки. В затхлом подвале откуда-то потянуло холодным воздухом.

Лиска, намертво вцепившись пальцами в веревку, попыталась сосредоточиться. Нужно было понять, откуда дует этот ветерок, но он словно ускользал. То менял направление, то исчезал. От сильного порыва ослабевал до еле заметного дуновения и наоборот. В лискиной голове появилась слабая ноющая боль, но она изо всех сил старалась держать концентрацию.

И вдруг, она ощутила.

– Полин, – почти шепотом, стараясь не спугнуть ощущение, проговорила она, – зажигай свечку.

И сделала несколько шагов в сторону дальнего коридора. Веревка в руках размоталась словно сама собой и слегка натянулась, когда Лиза отдалилась от трубы. Знание стало ярче. Вместе с ним усилилось и ощущение тревоги. Не лискино. Тревога – а вместе с ней и кипящая ярость – принадлежала ему.

Оно боится. Боится их. Как паук, которого отец утром прихлопнул тапком.

Лиска открыла глаза и уверенно зашагала по темному сырому коридору. Чем быстрее они с этим разберутся, тем лучше.